Покрас Лампас: добавить городу красок

Известный художник-каллиграф Покрас Лампас рассказал RTVI в лице Тины Канделаки, чем стрит-арт в России отличается от стрит-арта за рубежом, почему он называет себя не уличным художником, а каллиграфистом, где находится столица российского стрит-арта, почему он продолжает свою работу именно в России и какой из своих проектов считает самым знаковым, а также о подготовке новой работы в Нижнем Новгороде к 800-летию города.  

Покрас Лампас — российский художник-каллиграфист и дизайнер, работающий в стилях «каллиграффити» и «калиграфутуризм». В своем алфавите Покрас объединяет элементы стрит-арта и типографики разных культур мира. Известен созданием самой большой в России каллиграфической композиции на крыше бывшей фабрики «Красный Октябрь», став рекордсменом Книги рекордов Гиннеса. Он потратил на нее два дня и более 700 литров краски. После этого им заинтересовался дом моды Fendi, который предложил расписать крышу Дворца итальянской цивилизации в Риме. Так каллиграф стал частью проекта «F – значит…», а его работа стала одним из крупнейших граффити Рима. Его творчество можно увидеть в галерее «Новая Третьяковка», петербургском отеле Wynwood, на площади перед входом на главный стадион «Локомотив» в Москве. Он также создал масштабный арт-объект «Супрематический крест» в Екатеринбурге и расписал в рамках коллаборации с «Ламборгини» автомобиль стоимостью несколько миллионов долларов. 

О своем псевдониме: 

-        Арсения Пыженкова больше не существует, теперь я по паспорту Покрас Лампас, а дети будут Покраслампасовичи либо Лампасы, если мы не станем это склонять. Если дочка, к примеру, будет Наташей, то может быть Наташей Лампас. Я начал работать под этим псевдонимом больше 10 лет назад, и так вышло, что за границей про меня уже знали как о Покрасе, там имя Арсений было странным. И я в какой-то момент понял, что действительно творческий псевдоним перерос меня, мне стало комфортно стать Покрасом во всем. 

О том, почему его не любят уличные художники: 

-        Мне кажется, любой художник, который выходит за рамки, подвергается как критике, так и некоей поддержке. Многие художники, которые опять же на своей территории являются признанными мастерами, могут не принимать концепцию того, что я вышел за рамки улицы и для меня нормально, что я могу сегодня сделать работу на улице легальную, завтра сделать нелегальную, послезавтра выпустить коллаборацию, по сути вообще уйти из такого условно сегмента искусства современного в сегмент рекламы, маркетинга и с этим как-то свободно взаимодействовать. Мне кажется, что в целом рамка уличного художника ограничивается только улицей, и многие художники, которые действительно только работают на улице, они довольно правильно делают, что защищают этот термин, чтобы его сильно не размывали. 

О новых возможностях для творчества в современном мире: 

-        Я думаю, что появилось гораздо больше новых инструментов и способов для самореализации. И если раньше, условно говоря, у искусства был один масштаб, через который выйти очень сложно, можно сделать тираж принтов или что-то еще, но сейчас тем же диджиталом и интернетом мы можем попасть в абсолютно любую точку мира и стать гораздо более известными. Но при этом получается некая такая сильная конкуренция со всего мира, потому что огромное количество новых образов. Рассказать о себе могут все, потому что инструментарий очень демократизировался. Но благодаря этому вышло так, что у художников появился очень широкий спектр, то есть, например, я могу сшить одежду, напечатать принты, отсканировать холст, выпустить NFT, сделать какую-нибудь роспись площади, потом прилететь куда-то на выставку, написать манифест. Я ничем не ограничен. 

Об участии в фестивале «Место» в рамках 800-летия Нижнего Новгорода: 

Тина: В 2021 году фестиваль уличного искусства «Место» вошел в событийную программу 800-летия, вы сейчас там как раз были, Нижнего Новгорода. Почему вы решили принять в нем участие? Какие возможности вам дал этот фестиваль, раз уж вы вот так разборчивы в том, что предлагает власть? 

Покрас: Если говорить о фестивале «Место», то у него хорошая история до 800-летия Нижнего Новгорода. Она началась с того, что там есть художник Никита Nomerz, который очень много лет работает на улице и действительно делал свои авторские очень сильные проекты. Я вот когда думал, принять участие или нет, я хотел сделать проект отличный от того, что я делал раньше. Он еще не реализован, в том числе из-за плотного графика, я его буду реализовывать, скорее всего, в июле. Но план такой, что я возьму один из деревянных домов, который подлежит реставрации, и мы знаем, что эти дома, особенно в Нижнем и в других крупных городах, сейчас сжигают, потому что это по сути очень такая выгодная точка для строительства. Но из-за того, что дом нельзя снести и технически как бы он очень дорог в реставрации, их проще вот так как-то поджечь и сказать, что «мы не виноваты». И я делаю из дерева огромные прямоугольные такие щиты, которые будут завешивать фасад дома, то есть там будут завешивать старые окна неотреставрированные и так далее, и они будут полностью подожжены, то есть это будет черный, такой горелый деревянный блок, на котором золотом будет писаться текст. 

О разнице между граффити и вандализмом: 

-        Есть такой интересный термин, он внутрицеховой, но в том числе набирает популярность, — это искусство уличной волны. Это как раз-таки полное описание и стрит-арта, и паблик-арта, и граффити, и вандализма, потому что между граффити и вандализмом тоже есть некая черта. Вандализм — это просто что-то испортить, в том числе написав, нарисовав и всё, а граффити — это очень такое узкоцеховое направление, когда люди по сути пишут свое имя или делают свой внутренний какой-то персонаж, бренд, надпись, который они тиражируют на улицы, и никому как раз-таки не подчиняются, тем самым отчасти критикуя и играя с рекламой. В том числе «Зачем?» — это труграффити. 

О столице стрит-арта в России: 

-        Для меня столицей является Екатеринбург, потому что он очень свободный с точки зрения внутренних сообществ, очень живо реагирует на все изменения. То есть в Нижнем Новгороде, конечно, много прекрасного уличного искусства, но в Екатеринбурге, на мой взгляд, одно из самых всегда каких-то громких событий, самые необычные фестивали. Я думаю, что вообще на Урале очень интересный, особенный немножко, отличный от Москвы, от Нижнего или от Санкт-Петербурга такой уклад жизни, ментальность несколько другая у людей, и это влияет на то, как они воспринимают какие-то изменения в жизни вокруг. И часто люди там не борются, а поддерживают то, что не понимают, это, на мой взгляд, интересная деталь. 

О том, почему продолжает работать в России: 

-        Мне важно работать в России до тех пор, пока я оставляю здесь независимым в принятии любого решения, в принятии решения касаемо эскиза, реализации, команды, масштабов и так далее, и так далее. И здесь на самом деле тоже очень ценят профессиональный подход. 

О прерванной работе с брендом Fendi: 

-        Я просто получил письмо на почту с приглашением сделать что-то мощное, например расписать крышу. Потому что до этого пару лет назад я сделал большую роспись в России на «Красном Октябре», и их настолько сильно вдохновил этот ролик и проект, что они сказали: «Давай сделаем еще мощнее у нас». Мы должны были делать продолжение коллаборации, не прямо большое, к неделе мод, а просто таким небольшим дропом в, получается, начале прошлого, но из-за пандемии это всё перенеслось. Но тут есть еще небольшой нюанс, что в принципе каллиграфия визуально не всегда попадает в какой-то тренд коллекции, и я просто думаю, что, когда придет нужный момент, это произойдет. 

О своей самой важной работе в России: 

-        Россия для меня была вся такой площадкой для экспериментов, поэтому... Самая масштабная работа — это, конечно, на стадионе «Локомотив», это мировой рекорд по росписи, поэтому для меня это такое счастье в сердечке, что мы смогли в России сделать такой масштаб, и сделали это первыми, и сделали реально на качественном очень уровне. Я очень считаю важной своей работой крест в Екатеринбурге, который я нарисовал, супрематический. Я, конечно, считаю, что вообще полотна, которые я в России создаю, они настолько глубоко меня погрузили в каллиграфию, что это просто сформировало мою философию, для меня это такой очень важный фундамент. 

О своих любимых дизайнерах и художниках: 

-        Если брать Азию, то для меня Рей Кавакубо, Comme des Garçons и часть таких концептуальных брендов — это такая одна часть жизни, за которой я слежу. Если взять Европу, то мне очень нравится, что делает Ким Джонс и для Dior, и для Louis Vuitton, и в целом как он взгляд поменял в том числе на коллаборации. Мне нравится, что делает Вирджил и Айрис ван Херпен. 

О художниках, которые больше всех повлияли на него: 

-        Эрик Булатов. Он считается, на мой взгляд, одним из самых реально сильных из живущих российских художников. На меня он очень сильно повлиял своим взглядом на то, как работает текст и шрифт в композиции, в цвете, в ритмике.

-        Если брать более современных художников, это конечно, Тимофей Радя, один из самых крутых, именно таких трушных стрит-артистов, который работает на стыке концептуальных работ и текста. Я думаю, что это будет Марат Морик, который очень интересно переосмыслил живопись при помощи новых инструментов и мурализма, это вот как раз тех самых огромных фасадов. Я думаю, что это будет Дмитрий Аске, Андрей Бергер, которые взаимодействуют интересно с графикой, с абстракцией, с фигуративом.

-        Если мы берем XX век, то для меня, конечно, очень сильное влияние — это наш русский авангард. Несомненно, Казимир Малевич, Родченко, Лисицкий — это имена, которые на меня очень сильно повлияли и в мышлении, и в том, как я вообще понимаю, что такое манифестация своего искусства. Но до 20 лет, мне кажется, я вообще ни разу не был осмысленно в Третьяковской галерее или в каком-то крупном музее. Для меня слово «Черный квадрат» было каким-то бредом: что это такое, зачем это нужно? То есть на меня очень сильно повлияла на самом деле улица.